Два мира - два Шапиро.

(зарубки на память)

Выехав вполне благополучно из русофобской Чебурекии, слегка потрепав нервы на изгаженой таможне, где, по науськиванию непромытого турка у меня тупо требовали русский вкладыш в паспорте, я на изношенной звездокрылой птице локального гурьевского розлива добрался до Первопрестольной.

Узнал наскоро и местные новости - сосед Мордыхай (огромное, тупое рыжее животное) съезжает с семьей в Америку, опасается, как заявил в посольстве "русских погромов". Соседка- Любка приватизировала булочную во дворе - а так все по-прежнему, прекрасная маркиза! По ящику - те же картавые хари ...Ржавый Толик, "веснародно избранный" ЕБН со своей Иосифовной, сзади мельтешат алкогольными чертиками на кривых сучьих ножках Борька Немцов и Сванидзе с Митковой. Одна и та же компашка! Купил, значит, как водится, великолепного чешского пива ,"Staropramen Light" , к нему - тонко-тонко нарезанной малосольной, нежно- розовой семги, сижу, жирую на кухне. Телевизор выключил, чтобы пивом не подавиться, еще невзначай Киселев прямо с экрана от злобы на русских мне аккурат в кружку плюнет? Ну их, от греха подальше.

Засосал я эдак, неторопясь, кружек десять, полкило семги навернул, сыто срыгнул, закурил душистую-предушистую "Camel" без фильтра. И обуяла меня жажда сделать что-нибудь полезное для дома. Дай, думаю, не буду забивать пустыми пивными бутылками помойное ведро, а вынесу тару прямо к мусоропроводу! На том свете этот поступок и зачтется. Выхожу в обшарпаный, каких множество на великих просторах бескрайнего СНГ, подъезд. На стенах, кроме обычных матерных, за время моего отсутствия в Чебурекии, появились и новые, свежие, бьющие не в бровь а в глаз, надписи. Большинство их, если вчитаться, приписывали членам нашего правительства все мыслимые и немыслимые половые извращения и физические недостатки. Особенно сильно в мою память, замутненную превкуснейшим, холодным пивком, врезались следующие выражения, написанные прямо-таки несмываемыми чернилами: "Гайдар - пидер!"",Ельцин - засранец", "Долой е... КПСС" и ниже, аршинными буквами, стандартное: ..Бей жидов. Среди жильцов, видно (как и положено в истинном демократическом обществе), наблюдались люди диаметрально противоположных взглядов.

На унылом дворе ржавыми, доисторическими монстрами угрюмо дыбылись вонючие контейнеры. Вокруг, как всегда, и вопреки проведенным реформам, валялось битое стекло, картон, дохлая кошачья тушка. Отворачивая прокуренный нос, как при газовой атаке при Сомме, я ,кряхтя, приблизился к контейнерам, вблизи уже напоминавшим обгорелые немецкие "Тигры" и швырнул, как связку гранат, прямо под их брюхо, пластиковый мешок с бутылками.

Уже подходя к подъезду, я услышал за своей спиной пыхтение, возню, ругань. В двух шагах от меня, появившись, как из-под земли, перетягивая, как канат, мой мешочек с бутылками, бились две старушки. Одна, интеллигентная, в очках, перевязанных резинкой, все норовила зацепить ногу соперницы клюкой, как у колдуньи, та ловко уворачивалась. Первая шипела совсем-по интеллигентски:"Вы что себе позволяете? Я всю жизнь на научной работе проработала, таких выражений не слышала, отдайте!.." Вторая, как я понял по площадной ругани, была представителем славного гегемона и отвкалывала револьверщицей 45 лет на АЗЛК.

"Победит, конечно, же рабочий класс"- лениво подумал я. "..Он и сильнее физически, и выносливее.." Но не тут то было. Ловко подцепив клюкой ногу револьверщицы, интеллигентная бабуся опрокинула ее наземь и потрусила рысцой прочь со двора.

Купив на следующее утро пивка, снова решил вынести пустые бутылки. В контейнерах, уже совершенно мирно, рылись мои вчерашние знакомые с каким-то обшарпаным, похожим на раскулаченного, дедом в дырявом зипуне.

На следующий день полил омерзительный, серый дождик и я уже не пошел за пивом, да и семга вся вышла...

(Москва-Чертаново-Тенгиз, 1997)